| Личная жизнь |
| 04.04.2013 08:12 |
| В моей семье есть традиция — на все праздники папа дарит нам с сестрой книги, взяв за принцип известное выражение, что «книга — лучший подарок». В детстве мы получали книги на каждый день рождения или Новый год. Тогда мы, конечно, считали это приложением к основному подарку — кукле или новому платью. Сегодня именно книги, подаренные родителями, бабушкой или мужем, — для меня самая большая ценность. Их я продолжаю собирать для своего сына Льва. Этаколлекция — своего рода «музей невинности»: Орхан Памук так назвал коллекцию вещей, которые хранили воспоминания о его возлюбленной, и описал этот «музей» в своем полуавтобиографическом романе. Часто, перечитывая или просто листая старые книги, я вспоминаю что-то, казалось бы, навсегда ушедшее из памяти. Или вдруг в детской истории нахожу ответ на вопрос, возникший у меня уже взрослой. Не случайно самые великие философы среди писателей, например, Толстой или Гессе, с возрастом приходят к такой простой форме, как сказка или притча. Одной из моих любимых книг всегда был «Малыш и Карлсон». Папа подарил мне ее на девятилетие. За последние пару лет я открыла новую глубину в «философии Карлсона». Устрашающую фразу, начертанную на стене кухни фрекен Бок: «Берегись! Жизнь так коротка, а ты недостаточно серьезна!», я вспоминаю во всех «серьезных» ситуациях. Есть книги, в которых картинки не менее важны, чем текст. Советским детям в этом смысле повезло. Многие художники-концептуалисты, чье искусство не признавалось официально, тихо работали, иллюстрируя книжки в издательстве «Детская литература». Некоторые из них со временем стали международными звездами, как, например, Илья Кабаков. Когда я пошла в первый класс, бабушка Л я ля подарила мне толстую книгу «Мои товарищи» Аркадия Гайдара с рисунками классика книжной иллюстрации Давида Дубинского — бабушка дружила с его мамой, Люсей Дубинской. Альбом Льва Бакста, изданный в Германии в 1920-е годы ограниченным тиражом, тоже значителен в первую очередь дивными иллюстрациями. Эстетика Бакста повлияла на визуальную культуру его времени так же, как другой тезка сына — Лев Толстой — на мировую литературу. Его повесть «Кавказский пленник» мне вручили в школе по окончании первого класса. Помню, как завидовала каллиграфическому почерку, которым она была подписана. Моему мужу на девятилетие его дедушка подарил «Мэри Поппинс» с подписью «Антончику от дедушкиДавида». Асобственная книга дедушки, профессора МГУ, «Образование и развитие СССР как союзного государства» 1954 года выпуска встретилась в нашей коллекции со сборником 1958 года «Труды», в который вошла статья моей бабушки Зейнаб (она была хирургом, что для женщины в те годы было редкостью). Самой первой книгой моего сына Левы стал маленький сборник Марины Цветаевой, изданный почти за сто лет до его рождения, в 1912 году. Это очень редкая книга ее детских стихов «Деточки» в красивой бархатной обложке. Я читаю сыну редкие для Цветаевой радостные строки и даю ему пальчиками гладить обложку. А вот до другой ценности, изданной в Америке на английском языке книги «Части речи» с автографом Иосифа Бродского (эту книгу подарил мне муж), Леве придется еще расти. Не знаю, когда мой Лев начнет читать по английски и по французски, но рассматривать комиксы « Астерикс» Ал ьбера Удерзо, подаренные мне 80-летним автором, думаю, будет скоро. Я брала интервью у Удерзо пять лет назад, когда вела утреннюю программу на канале «Россия», и художник рассказал, как первые увиденные им комиксы навсегда его изменили.Тогда я подумала, что книги, которые мы читаем, фильмы, которые смотрим в детстве, с которыми встречаемся в важные моменты на протяжении жизни, не только меняют наше мировоззрение, но и становятся уникальными свидетелями и соавторами нашей судьбы. Перечитывая любимые старые книги, вспоминаем, какими мы были когда-то, и находим новых себя. Придумывая передачу «Белая студия» на телеканале «Культура», мы решили строить разговор именно на этом свойстве книг, фильмов и искусства вообще — становиться отражением читателя и зрителя. Знаю, что когда-нибудь найдет вдохновение в нашей коллекции книг и подросший Лев Антонович, которому сейчас, когда я рассказываю о его библиотеке, всего пять недель от роду. |