| Знаменитости-и-шоу-бизнес |
| 03.04.2013 07:40 |
| Сэм Шпигель снимал «У причала» — сердитую, «непричесанную» драму из жизни портовых грузчиков. Съемки планировалось проводить в Нью-Йорке, в режиссеры был приглашен Элиа Казан. Грейс предлагалась главная женская роль, ее партнером по фильму должен был стать Марлон Брандо. Грейс прочитала оба сценария, и они оба ей понравились. Двадцать два года спустя она рассказывала журналисту Дональду Спото о своей нерешительности.«Вот так я и сидела, уставясь на два эти сценария. Мой агент сказала мне, к четырем часам должна знать мое окончательное решение. «Но я не знаю, что выбрать, — отвечала я.— Мне они оба нравятся. Я бы, конечно, предпочла остаться в Нью-Йорке, но мне нравится работать с Хичкоком. Я просто не знаю, что делать». А она мне говорит: «Я позвоню тебе через час и хочу услышать твой ответ». Я сказала: «О’кей»».Спото не стал допытываться у Грейс, почему она все-таки предпочла «Окно во. двор», однако этот выбор говорит сам за себя. Упустив шанс сыграть уличную девчонку из бедного квартала (в конечном итоге эта роль досталась Еве-Марии Сент), Грейс ухватилась за роль обеспеченной и уверенной в себе столичной жительницы. Черно-белой ленте она предпочла цветную, а дерзкому и молодому таланту Брандо — далеко не юного, но неплохо сохранившегося Джеймса Стюарта. А коль речь зашла о режиссерах, Грейс остановила свой выбор на том из них, кто в чем-то напоминал ей отца. Несмотря на все ее частые заявления, будто она стремится стать серьезной актрисой, Грейс, как правило, старалась не рисковать. Она прекрасно знала пределы собственных возможностей. Обычно актриса старалась выбрать средний, беспроигрышный вариант (точно так же поступала такая известная кинозвезда, как Элизабет Тейлор, когда бралась за Теннесси Уильямса и Шекспира). Грейс с особой легкостью удавались те роли, в которых она, по сути дела, играла самое себя. В «Полдне», «Могамбо», «Убийце» она создала портреты женщин, удивительно похожих на нее, и вот теперь, в фильме «Окно во двор», Хичкок приглашал ее сыграть отчаянную модницу «Барбизонки». Героиню звали Лайза Фремонт, однако, в сущности, это была Грейс Келли собственной персоной.Вернувшись в Голливуд в начале ноября 1953 года, Грейс снова поручила себя заботам Хичкока. Маэстро с радостью взялся во второй раз воплощать в жизнь образ, отмеченный, как он выразился, ее «сексуальной элегантностью». В первый день съемок режиссер посвятил полчаса съемке крупным планом ее туфель.— И где это может нам понадобиться? — спросил Герберт Коулмэн, ассистент режиссера, который не мог припомнить в сценарии этого эпизода.— Разве ты не слыхал о фетишах? — хитро отозвался Хичкок.Эти кадры нигде не использовались. Биограф Альфреда Хичкока Дональд Спото выдвигает предположение, что режиссер глубоко, хотя и неосознано себя, влюбился в Грейс. Наблюдающий в объектив за своей белокурой богиней в попытке обнаружить в ней червоточину и одновременно сам обуреваемый тайным, но, увы, неосуществимым желанием, прикованный к инвалидной коляске, Джеймс Стюарт почему-то ужасно напоминает самого Хичкока (только стройного и красивого).Это предположение кажется тем более правдоподобным, если обратить внимание на такую интересную деталь: режиссер лично наблюдал за съемкой двадцати семи дублей кадра, где Грейс запечатлевает поцелуй на лбу Джеймса Стюарта.Эдит Хед, художник по костюмам, не могла скрыть своего удивления тем, что Хичкок лично выбирал, какой наряд будет носить Грейс в той или иной сцене.«Он придирчиво присматривался к каждому фасону, к каждому цвету, — вспоминает она, — и только тогда успокаивался, когда был уверен в каждой мелочи. В одной сцене он видел ее в белом шифоне, в другой — в бледно-салатовом, в третьей — в золотом. Здесь, в студии, он воплощал в жизнь свою мечту». |