| Знаменитости-и-шоу-бизнес |
| 03.04.2013 10:03 |
| Возглавлял список Олег Кассини, однако последнее время Грейс мало виделась с ним, а кроме того, Олега вряд ли обрадовал ее весенний роман в Европе с Жан-Пьером Омоном. Тем не менее, модельер оставался самым давним и серьезным из кавалеров Грейс, и ему ближе всех удалось подвести Грейс к той черте, за которой ей предстояло бросить вызов родителям и стать хозяйкой собственной судьбы. На втором месте, но с гигантским отрывом находился Жан-Пьер.После рассмотрения менее известных кандидатов «гадальщикам» стало ясно, что за считанные пять дней, прошедших с того момента, как Грейс передразнила на вечеринке в Саттон-Плейс генерала Макартура, в Филадельфии произошло нечто важное. Кантерам было известно, что когда Грейс наведывалась домой, она иногда отправлялась на свиданье с местным кавалером Биллом Клотье, отпрыском именитого филадельфийского семейства. Отличный спортсмен, Билл Клотье был высок и хорош собой, и не удивительно, что Джек Келли двумя руками проголосовал бы за такого мужа. Так может, Грейс наконец сдалась и на радость папочке создала солидный и респектабельный филадельфийский альянс, о котором тот мечтал все эти годы? Джуди Кантер выяснила это для себя в половине первого на следующий день в столовой квартиры Грейс на Пятой авеню. Два зеленых салата и несколько крошечных бутербродов с холодной курицей — вот и все, что украшало в тот момент стол. — Я влюблена в самого замечательного мужчину, — поведала Грейс, — и выхожу замуж за князя Ренье Монакского!На несколько секунд Джуди Кантер онемела от удивления. Отказываясь поверить, она трясла головой, а затем выпалила фразу, которая в тот момент показалась ей самой подходящей:— А ты не заливаешь?Обе женщины, не говоря ни слова, уставились друг на друга, а затем разразились таким истерическим хохотом, что были вынуждены отодвинуть в сторону тарелки с салатом, чтобы насмеяться вволю. Согнувшись вдвое от смеха, они боялись угодить лбами в тарелку.Непочтительное веселье Джуди Кантер стало воплощением типичной реакции других знакомых Грейс на много дней вперед. Они от всего сердца радовались за нее и желали ей счастья. Однако поскольку ни одна душа не догадывалась о переписке Грейс и Ренье и о том, что Грейс вот уже несколько месяцев пребывала в сладостном предвкушении счастья, то друзьям оставалось только гадать, что же все-таки за этим кроется. На первый взгляд могло показаться, будто Грейс поддалась довольно глупому порыву страсти — что, в общем-то, не противоречило, судя по предшествующим романам, ее натуре, — или же ее не трудно было заподозрить в холодном рассудочном расчете. Пытаясь помочь Джуди Кантер разобраться, что здесь к чему, Грейс призналась, что отчасти верно и то и другое.— Мне ужасно нравятся его глаза, — выпалила Грейс. — Я могу смотреть в них бесконечно. А какой у него прекрасный голос! Он все то, что я люблю! — однако с присущей ей практичностью тут же пояснила: — Мне не хотелось бы выйти замуж за человека, который бы принизил мой успех. Я ни за что бы не осмелилась прийти в ресторан, чтобы услышать, как метрдотель обращается к моему мужу: «Мистер Келли». |